Страшные роды

В апреле в Перинатальном центре города Братска женщина во время платных родов едва не погибла сама, а спустя некоторое время потеряла свою новорожденную дочь. В трагедии она теперь винит работников Перинатального центра. Роженице вкололи двойную дозу эпидуральной анестезии, после чего у нее полностью пропала чувствительность нижней части тела. Полноценно тужиться она не могла. Тогда, вместо того, чтобы провести экстренное кесарево сечение, врач начала выдавливать ребенка, что делать запрещено.

В итоге здоровая и доношенная малышка пострадала от асфиксии и кислородного голодания. У новорожденной девочки произошла смерть мозга, а через 40 дней она умерла в реанимации. У ее матери во время родов произошел разрыв матки, который медики заметили только через 10 часов. Роженица потеряла 2,7 литров крови, пережила клиническую смерть и лишилась детородного органа.

Изначально семья планировала рожать ребенка в другом городе, у проверенного врача, но из-за коронавируса эти планы пришлось пересмотреть. Из-за пандемии на роды не пустили мужа женщины. По словам роженицы, теперь врачи подделывают документы, чтобы избежать ответственности. По факту случившегося Следственный отдел Братска возбудил уголовное дело о причинении смерти по неосторожности в отношении врача Перинатального центра, принимавшей роды.

Трагичный случай в Братске стал катализатором недовольства российских матерей ситуацией в российской системе здравоохранения в части родовспоможения. Родители написали открытое письмо президенту РФ Владимиру Путину с требованием пересмотреть систему родовспоможения в отдельных медучреждениях России, которая калечит здоровых детей. Под письмом подписались 20 родителей. Их дети пострадали от действий акушеров.

Татьяна Бенграф, мать, воспитывающая ребенка-инвалида:

— Количество случаев травмирования малышей в медучреждениях продолжает расти. Только за последнее время произошло несколько случаев вопиющей врачебной халатности, в том числе в Тамбове, Липецке, Новосибирской области, по некоторым из них люди уже написали обращения в следственный комитет. При этом далеко не все готовы предавать свои истории огласке, в реальности таких случаев тысячи. Именно поэтому мы и решили написать письмо президенту. Из-за агрессивной акушерской тактики в некоторых медучреждениях количество детей с ДЦП и неврологическими нарушениями в России на порядок выше, чем в развитых странах. В роддомах экономят на проведении обследований и операции кесарево сечение. Очень часто женщину стимулируют сверх меры для рождения ребенка в смену персонала, выдавливают, грубыми вмешательствами ускоряют процесс, чтобы получить денежные выплаты. В результате ребенок получает повреждения, переломы, травмы. Умерших в родах детей оживляют передозированным адреналином, чтобы не испортить статистику по младенческой смертности и отправляют с атрофией мозга умирать мучительной смертью дома или в ПНИ.

По словам женщины, проблема травмирования детей в родах замалчивается, документы фальсифицируются, а экспертизы затягиваются. Виновные врачи не несут за это ответственности.

В Омской области проблема стоит не менее остро. Информация о погибших в роддомах детях появляется в Омске едва ли не каждый год, а к роженицам врачи зачастую относятся как к помехе в работе. Так, в марте 2020 года омичка рассказала историю, как ее отправили на аборт из-за диагноза «замершая беременность». Женщина не поверила врачам, сбежала из больницы и отправилась в другую клинику, где оказалось, что ее ребенок совершенно здоров и, разумеется, жив.

Еще по этой теме

В мае роженицу отказались принимать в роддоме №6 из-за повышенной температуры. Во время схваток ей пришлось экстренно переезжать в другой роддом. И эти истории далеко не первые.

Министр здравоохранения региона Ирина Солдатова, которая является врачом-педиатром и неонатологом высшей категории заявила, что в Омске в системе родовспоможения «не все гладко». По словам Солдатовой, ее удручают цифры младенческой смертности.

Она уже приняла ряд решений, таких как отправка омских неонатологов на обучение в Москву и смену главы Городского перинатального центра. «Моя цель — ввести Омскую область в топ-10 лучших регионов России по родовспоможению и работе с репродуктивным здоровьем семьи», — заявила министр.

Главная новость по теме

Анастасия написала в этот раз что-то дикое. Просто — сорвала все покровы! Я пока читал, у меня глаза постепенно все больше и больше налезали на лоб. А написала она про опасность родов для женщины.
Мама дорогая! И ведь всё наверняка правда. Причем мы, мужчины, на самом деле всегда догадываемся, что роды и беременность — это дело какое-то очень стрёмное, опасное и жуткое — но, конечно, гоним от себя эту мысль. А так-то — некое чужеродное тело внутри тебя всё разрастается, разрастается, питается твоими соками, заполняет весь живот… БРРРР!!! Но мы считаем, что этот СТРАННЫЙ процесс для женщины… наверно, ээээ-ээ… приятен. В сущности. Ну, типа, положено же… по природе?
И тут появляется подруга Миронова — и режет правду-матку. Дам выдержки — целиком там уж очень страшно.
«Всю свою жизнь я слышала лишь красивые слова о том, что беременность «омолаживает» организм женщины. Что гинекологи, эндокринологи рекомендуют пациенткам рожать для исцеления от ряда недугов. Но я никогда не встретила ни одного врача, который бы предупредил женщину, насколько беременность и роды опасны для ее здоровья и жизни.
…
В России крепок тренд на романтизацию деторождения: «беременность красит женщину», «беременная должна быть спокойной и счастливой», «хорошая мать всегда хорошо себя чувствует» — это и многое другое говорят российским женщинам, начиная с детсадовского возраста. Только это. Из женщин воспитывают слепых романтиков — к правде жизни и даже смерти их не готовят.
Вспомните, вам когда-нибудь говорили, что токсикоз — не просто тошнота по утрам, а рвота до 50 раз в сутки? Что при раннем токсикозе женщина теряет вес, а также зубы, волосы, ногти?
Я видела в больнице беременную, которая за 10 недель токсикоза похудела на 15 кг и перестала ходить — отнялись руки и ноги. Ее рвало даже от глюкозы, подаваемой через капельницу. На шестнадцатой неделе беременности ей сделали аборт. Родом из Дагестана, женщина не могла ослушаться мужа и родителей, а те сказали: «Умри, но роди». Она выжила назло, но перенесла уже три операции: аборт и две на желудке, который, будто решето, был испещрен прободными язвами.
…
Я лежала с женщиной, у которой уже в 11 недель беременности зашкаливали антитела. Она должна была сдавать кровь каждые два дня, что-то принимать. В любой момент она могла умереть, однако семья, как водится, сказала: «Умри, но роди». Причем, рожать она должна была уже третьего ребенка. Кесарево сечение запланировали на 30-й неделе. До этого времени ей предстояла не одна процедура внутриутробного переливания крови. Вы себе хорошо представляете, что такое переливание крови плоду без наркоза? Наркоз нельзя, ибо вредит ребенку.
А вы были предупреждены о том, что гематологический конфликт может быть не только по резусу, но и по группе крови? Что женщины с самой распространенной первой группой рискуют жизнью, рожая от мужчин с кровью других групп? У меня первая группа крови. И у мужа первая. У одной из моих соседок по палате тоже была первая. А у мужа — вторая. Чем это опасно, она узнала, когда ее погрузили в медицинский вертолет и увезли в гематологический роддом. На 15-й неделе беременности.
Скажите, вы знали, что такое гестоз? Эклампсия? Ну, хотя бы про преэклампсию слышали? А ведь от всего этого можно умереть, причем абсолютно на ровном месте.
Просто в один день у вполне здоровой беременной женщины начинает повышаться давление, идут отеки, а потом… потом отказывают внутренние органы. На ровном, повторяю, месте. Я видела таких: они опухают, отекают, увеличиваясь в объемах раза в два. Лежат неделями под капельницами, на их распухшие ноги не надеть ни одни тапки. При диагнозе эклампсия выживают редко, с преэклампсией — часто. Но для этого нужно успеть попасть в больницу, как минимум — в стационар регионального уровня, а лучше — в федеральный медицинский центр.
То же с гепатозом беременных. Гепатоз — это когда здоровая, казалось бы, женщина вдруг получает проблемы с печенью. Часто единственным для гепатозниц выходом становится регулярный плазмаферез. «Неплохая» новость для жительниц заброшенных деревень, где и внутривенные уколы делать некому.
А о гестационном диабете беременных слышали? Говорили вам, что сахар у вас может начать скакать так, что два куска хлеба вполне способны вызвать кому? Я видела девушку, пролежавшую неделю в беременной сахарной коме. Ах, да, рожать при диабете нужно под контролем эндокринолога… В России это в реальности возможно лишь в столицах.
Или, скажем, знали вы, что плацента может прикрепиться к любому месту в матке? Может — сбоку, на задней или передней стенке, а может, например, внизу, перекрывая родовые пути. Родить с такой плацентой нельзя, так как выход для ребенка закрыт. Зато эта плацента склонна к внезапным кровотечениям. А еще она может врасти в любой участок матки, в шейку матки. Плацента может прорасти в кишечник, мочевой пузырь.
Оперируют врастание плаценты в считанных местах в России. Полное предлежание плаценты (когда она перекрывает внутренний зев) оперируют только в крупных городах. Чтобы выносить такую беременность и выжить, нужно всегда оставаться в мегаполисе и вовремя успеть на операционный стол. В маленьких городах, в обычных роддомах предлежание оперировать не умеют. Врастание диагностировать тоже не умеют: даже если регулярно ходить на УЗИ, провинциальный диагност ничего не разглядит.
Чтобы исключить врастание плаценты, прорастание ее в другие органы, нужно делать МРТ. Вы представляете себе, сколько стоит эта процедура и как на нее попасть, если в Петербурге, например, МРТ плаценты делают лишь в одном месте? А без предварительного МРТ операция может закончиться вырезанием матки.
Неплохо, да, забеременеть в 18 лет и остаться без матки? Я своими глазами видела в районном роддоме женщину, которую на 30-й неделе прооперировали с полным предлежанием: просто отрезали матку и выбросили. Вместе с ребенком.
Она не смогла вовремя получить квоту на госпитализацию в Петербурге. Здоровая женщина со здоровым ребенком. А ведь эти проблемы достаются здоровым женщинам случайно, по жребию.
Еще по жребию можно потерять/испортить почки. Расширение почечной лоханки, пиелонефрит — распространенные осложнения при беременности. Причем, замечу, поджидают они вполне здоровых беременных. То есть, бывших некогда здоровыми. Если раньше они бегали, радовались жизни, занимались спортом, то теперь лежат пластом с отеками и страшными почечными коликами.
Желающие сыграть в лотерею могут получить проблемы с сердцем. Экстрасистолия, аритмия — самое безобидное, что в такой лотерее выпадает. Некоторые вытягивают выигрышный билет с миокардитом, порчей митрального клапана… Повторяю (да сколько же повторять?), что заполучить такое счастье можно совершенно случайно. А и если до беременности имелись какие-то хронические болезни, то они обострятся. Астма? Станете задыхаться. Камни в почках? Они обязательно пойдут. Поджелудочная слабая? Ждите панкреатит с диабетом.
…
А роды? Мы все знали, что это больно. И это страшно. Но никто нам не говорил, насколько это страшно.
От акушерского кровотечения умирают порой за две минуты, возникнуть же оно может в любой момент родов. И даже до. Еще может случиться разрыв матки. Или шейки матки. Все — на живую, потому что в наших роддомах далеко не везде дают анестезию без показаний. Слышите, даже за деньги не дают обезболивающее, ибо считается, что женщина должна пройти этот обряд инициации без всяких поблажек? И что анестезия вредит ребенку.
Вы ведь встречали рассказы про то, что некоторые женщины априори не могут сами разродиться — таз у них узкий, а ребенок крупный? Конечно, ни в консультациях, ни во время диспансеризаций врачи этого не говорят. О том, что не сможет разродиться, миниатюрная женщина узнает накануне родов.
…
В роддоме, где я лежала, женщине дали наркоз только после того, как она от крика заработала разрыв трахеи (какой ужас! — С.). .. Экстренное кесарево сечение делают часто. Очень часто. Это означает, что женщина получает тяжелый наркоз (эпидуральную анестезию ставить некогда) без подготовки и во время операции может, например, захлебнуться рвотой. Еще это означает нередко плохой рубец на матке и на теле.
Кстати, вы знали, что в буфете послеродового отделения всего пара столиков, а вместо остальных — длинная барная стойка? Родильницы едят за ней стоя, как лошади, потому что им нельзя садиться. Во время родов почти все рвутся. В более гуманных заведениях женщине на потугах разрезают промежность, а затем сшивают — так выходит красивее, рубец ровнее, быстрее заживает. Самые живучие садятся уже через две недели после разрывов/эпизиотомии. В основном же рекомендуют не садиться месяц. Есть, пить, кормить ребенка, пеленать его придется стоя. Месяц не сидеть!
Еще при родах можно заработать недержание мочи. Да-да, как у стариков. Чтобы избавиться от этой проблемы, нередко нужна операция, но в России тема послеродовых осложнений, особенно таких конфузливых, табуирована.
Я видела в больнице женщину, которую прооперировали только после второй беременности, хотя недержание она заработала три года назад при первой. Она даже осмелилась пожаловаться на свою проблему гинекологу. Пришла и сказала: «Вы знаете, я не могу контролировать мочеиспускание». А врач ей в ответ: «Ссышься, что ли?» Больше она ни к кому не обращалась.
По статистике 25% тех, кто рожали сами, страдают недержанием мочи, нередко об этом не знают даже их мужья. А еще роды преподносят такие подарки, как геморрой, выпадение влагалища, опущение/выпадение матки. Если точнее, их приносит беременность. Ослабление мышц лона может быть и у тех, кто сам не рожал.
Я не видела в роддомах ни одну женщину, которая не боялась бы рожать… А какие осложнения бывают от родов! Случается, что в матке остаются куски плаценты — они кровоточат, затем разлагаются. Спасают только экстренная госпитализация в приличный роддом. В идеале в первые пару недель после родов нужно сделать УЗИ, чтобы исключить осложнения. Но в провинции талоны на УЗИ часто ждут по два месяца.
Бывает, что после родов кровоточит сама матка. Например, в месте разрыва или в месте прикрепления плаценты. Или расходится послеоперационный шов. Матка сокращается до прежних размеров постепенно, в среднем в течение 40 дней. Все это время она впадает в тонус, из матки идет кровь. Это очень больно, как в начале родов, но обезболивающие нельзя, ведь женщина теперь кормит.
Но может случиться и наоборот — матка не сокращается. Гипотонус матки. Лечится ее удалением…»

Фу, не могу больше. Ну и как теперь? Как обрекать женщину, возможную мать твоих детей, на продолжение рода??
Лично я — не понимаю. Лично мне, признаюсь, и рвоты 50 раз в сутки у любимой женщины вполне достаточно, чтобы сказать — «да ну их к черту, этих детей, обойдемся! Пойдем на аборт сейчас же!» А уж прочие ужасы…
Не, ну это надо быть садистом, чтобы заставить свою женщину рожать. И не надо мне тут про страну и мощь державы; и страну — тоже к черту! Нафиг, нафиг.

Фото: Ernie Leyba/Getty Images

«Мои роды затянули специально, чтобы устроить студентам урок»

Евгения, 37 лет, Санкт-Петербург

Я родила дочь в 18 лет в военном госпитале, потому что муж проходил срочную службу. Беременность протекала хорошо, без осложнений. Когда подошел срок, я приехала в больницу. Привезла с собой лекарства для обезболивания, однако завотделением их просто забрала: «Хочу, чтобы ты рожала сама!»

Роды длились в общей сложности 30 часов. Я просила о стимуляции, но мне отказали.

Мне постоянно говорили, что надо было головой думать, прежде чем рожать в 18 лет. Мое психологическое состояние оставляло желать лучшего. Я не знала, что врачи со мной делают и зачем. Мне запрещали ходить, хотя я понимала, что так быстрее рожу. Ночью у меня начали отходить воды, я была готова родить, но мне насильно ввели димедрол и погрузили в сон.

Я пыталась судиться с госпиталем, но проиграла процесс. Тогда я обратилась в Европейский суд по правам человека

Утром мне прокололи пузырь. Это было очень болезненно. Воды оказались черными, с меконием. Однако делать срочное кесарево никто не собирался. Думаю, врачи специально затянули процесс, чтобы устроить показательный урок: утром, когда у меня начались потуги, в родзал без моего согласия пригласили с десяток студентов-медиков. Дочка родилась синяя и не кричала. Что с ней, мне не сказали. Как я потом узнала, дочь отправили в реанимацию детской больницы, так как она наглоталась вод. Зашили меня под общим наркозом. Когда я очнулась, завотделением проворчала, что у ребенка гипоксия. А когда я спросила, что это такое, начала орать, что я, малолетка, должна знать такие термины, раз собралась рожать.

Я ушла из роддома на третий день, не могла есть и спать, не зная, что с дочерью. В детской больнице мне сказали, что в гипоксии виноваты врачи. Слава богу, все обошлось, но дочка две недели провела в реанимации детской больницы. Спасибо тамошним врачам, они тяжелых детишек вытаскивают с того света.

Я пыталась судиться с госпиталем, но проиграла процесс. Тогда я обратилась в Европейский суд по правам человека, и он вынес решение в мою пользу. Больница ничего не заплатила, завотделением не уволили. Компенсацию выплатило Минобороны.

Прошло уже 19 лет. Я так и не решилась на второго ребенка, потому что боялась снова пережить этот ужас. До сих пор вижу свои роды в кошмарных снах.

«Медсестра возмущалась, что я своим криком мешаю всем спать»

Ксения, 36 лет, Москва

Я родила в 30 лет. Наблюдалась в местной женской консультации, регулярно сдавала анализы и обследовалась, не пропустила ни одного приема — в общем, отнеслась к беременности ответственно и с энтузиазмом. Врач в женской консультации у меня был отличный, поэтому страха перед родами почти не было. Прочла положительные отзывы о роддоме в пяти минутах езды от дома и решила рожать там. Другие варианты даже не рассматривала.

В конце 40-й недели у меня начались тренировочные схватки. Низ живота напрягался на какое-то время, потом отпускало. Это продолжалось около часа. Домашние запаниковали и вызвали скорую. Врачи сказали, что раскрытия нет, но в роддом меня все равно на всякий случай заберут. УЗИ подтвердило слова медиков, но дело шло к ночи, и меня решили оставить в палате до утра. Я пошла за бельем и почувствовала, что по ногам стекла пара капель. Меня отправили на осмотр, и вот тут начался ад. У дежурного врача были явно садистские наклонности. Она грубо осмотрела меня, а когда я вскрикнула от боли, сказала: «А ты думала, в сказку попала?» Меня отправили в родовое отделение, но там меня развернули: «Она не рожает, ведите обратно!» После долгих споров меня оставили в родовой палате. Через некоторое время меня снова решили осмотреть, пытались нащупать раскрытие, которого не было, делали это так больно и грубо, что от их манипуляций лопнул плодный пузырь. Воды вылились прямо на руку осматривающего. После этого врачи ушли спать, а я почувствовала дичайшую боль. Медсестры поставили мне датчики и оставили одну. Я терпела, как могла, но потом начала кричать от боли. Это была какая-то другая реальность, я задыхалась от крика. Медсестра возмущалась — чего я так ору, все хотят спать.

Мне хотелось быстрее забыть весь этот ужас. Клялась себе, что больше никогда в жизни я не пойду рожать

Только утром, когда я уже охрипла от крика, врач сделал мне какой-то укол, ничего не объясняя. Боль не утихала, тогда пришел анестезиолог и сделал мне обезболивание в спину. Я тут же заснула. Через час я проснулась от возобновившихся схваток, они были уже не такие болезненные, как ночью. Мне снова вкололи какой-то препарат. Я была в таком шоке, что даже не спросила, что это. После этого я перестала чувствовать ноги. На обходе завотделением отругала врачей за то, что они забыли мне поставить катетер в мочевой пузырь, осмотрела и ушла. Потом пришла акушерка, заглянула мне между ног, сказала, что видит голову ребенка, и спросила: «У тебя муж черный?» Уж очень черные волосы были на голове у ребенка. Потом она стала рассказывать, что воспитывает ребенка одна, что зарплата у нее маленькая, и начала намекать, что было бы неплохо, если бы я дала ей денег. У меня тем временем прекратились схватки, а потуг все не было. Акушерка сказала мне тужиться, но я не понимала как, ведь я ничего не чувствовала ниже пояса. Тогда она позвала еще двух женщин. Одна из них начала ругаться, что ребенку плохо, он задыхается, а я лежу тут, как королева, и не тужусь. Потом в палату зашли двое мужчин. Они схватили меня за руки и ноги и стали локтями давить на живот, ругаясь, какая я плохая мать, зачем вообще ноги раздвигаю, раз рожать не хочу. Мне было очень страшно и больно, я рефлекторно дернулась, испугавшись, что они раздавят моего ребенка. Тогда один из этих мужиков ударил меня по лицу — я заревела от бессилия. И тут они выдавили дочку из меня. Позже выяснилось, что они разрезали мне промежность до внутренней части бедра, чего я вообще не почувствовала. Зашивала меня час или два молодая девчонка. Все это время ребенок валялся на пеленальном столе, и никто к нему даже не подошел.

У дочки была гипоксия. Я восстанавливалась очень долго. Швы дико болели, причем использовали там не саморассасывающиеся нитки. Мне хотелось быстрее забыть весь этот ужас. Клялась себе, что больше никогда в жизни я не пойду рожать. Жаловаться я не пыталась: надо было смотреть за ребенком и приходить в себя после пережитого.

«Врач грозился, что уйдет, если я не прекращу жаловаться на боль»

Мария, 29 лет, Санкт-Петербург

Я родила в январе 2017 года. Это были мои первые роды. Беременность протекала с осложнениями: первое УЗИ показало полное предлежание плаценты, второе — преждевременное раскрытие шейки матки. С 21 по 38 неделю ходила с акушерским пессарием. Других осложнений не было. Я выбрала роддом рядом с домом, отзывы были хорошие. Рожала платно, за 130 тысяч рублей. Хотела попасть к одному врачу, но было начало января, никто из топовых врачей не хотел связываться, пришлось выбирать из тех, кого предложили.

У меня близорукость, больной позвоночник (четвертая степень сколиоза), поэтому я готовилась к кесареву, но меня отправили на естественные роды. Акушерка помогла мне подготовиться к родам, а мужа отправили гулять. В 9 вечера пришел врач — и началось. Я попросила обезболивание, но врач сказал, что воды не очень хорошие и если ставить эпидуралку, роды могут закончиться в операционной. Я ответила, что не против кесарева хоть сейчас. Но врач все-таки позвал анестезиолога. Мне сделали укол, но обезболился только один бок, то есть с одной стороны я чувствовала схватки, а с другой — нет. Врач каждые 20 минут засовывал в меня руку по локоть, надолго, видимо, вручную открывал шейку. На мои жалобы, что анестезия не подействовала, он отвечал: «Не валяй дурака, тебе не может быть больно!» Вообще все это время он ходил недовольный, говорил, что только домой вернулся после рабочего дня, а тут я рожаю. Грозился, что развернется и уйдет, если я не прекращу жаловаться. Я чувствовала себя такой беспомощной. Родила сына почти в два ночи. Он весил 4 кг, поэтому пришлось делать разрез. Мне по моей просьбе дали общий наркоз и наложили швы во влагалище.

Если я снова соберусь рожать, найду, кому заплатить, чтобы мне сделали кесарево

Через месяц после родов на плановом визите гинеколог спросила меня, не практиканты ли меня зашивали, настолько все криво. От нее же я узнала, что у меня были разрывы шейки матки, которые вообще не зашивали. В итоге спустя почти полтора года мне больно заниматься сексом. Либидо так и не вернулось из-за душевной травмы: стыдно, что мое влагалище стало намного шире, чем было раньше. Если я снова соберусь рожать, найду, кому заплатить, чтобы мне сделали кесарево.

Я думала пожаловаться на врача или засудить больницу, но первые месяцы материнства были очень непростыми, было не до того, а потом я забила за истечением срока давности.

Что такое роды: величайший момент в жизни женщины или тяжелейшее испытание? Как пережить тяжелые роды, как реагировать на непрофессионализм и хамство акушеров, о чём на самом деле думают женщины в родильном отделении? Три истории родов, которые никого не оставят равнодушными, пересказала наш автор Мария Макарова.

О родах на 30-й неделе. Юлия Романова, коуч, трансформационный тренер, счастливая женщина, жена и многодетная мама

— 8 апреля 2016 года. Был обычный весенний день, ничего не предвещало такого поворота событий. Как обычно, планы на день, неделю, месяц. Но судьба распорядилась иначе, и уже через несколько часов вокруг меня много врачей, все что-то говорят, о последствиях, о рисках, об опасности для жизни…

Юлия Романова

Самое сложное было взять на себя ответственность и собственной рукой написать: даю согласие на оперативное родоразрешение. Именно в этот момент боль выкручивала душу и сердце, именно в этот момент я выла настоящим звериным воем, не зная, что будет дальше. В голове лишь одна мысль: он еще такой маленький. Всего 30 недель… Он еще МАЛЕНЬКИЙ.

За всю свою жизнь я ни разу не была такой красивой в операционной — макияж, маникюр, причёска, золото-бриллианты. И ещё ни разу не было так много людей, готовых помочь и мне, и малышу.

Операционная была полная. Сложный случай, врачи снимали на видео ход операции — для себя и для студентов.

Как только я подписала согласие на операцию, настроение изменилось в одну секунду. Я взяла себя в руки и была собрана и хладнокровна. Пришло понимание, что только так я могу помочь своему сыну и всем, кто борется за нашу жизнь.

Операция началась. Напряжение висит в воздухе. Желая его заглушить, медработники отпускают какие-то шутки, говорят мне ласковые слова, напевают песенки. Но это усугубляет всю сложность ситуации.

И тут я слышу: «Мальчик!» «Сын! Андрюша! Андрей Александрович! Андрей Александрович Романов!» — сквозь слезы отвечаю я. Я слышу его плач. Живой… Господи, живой.

Но вот он замолкает. И в воздухе топором висит тишина. Детская реанимационная бригада делает десятки манипуляций в минуту. Все чётко. Быстро. Слаженно. Именно в этот момент мне казалось, что моя душа отделилась от тела и было не важно, что происходит со мной. Мне хотелось в ту же секунду соскочить с операционного стола и быть рядом. Казалось, что в это время все часы мира остановились. Это было так долго…

Не знаю, сколько прошло времени, но малыша переложили в бокс и быстро увезли. Я не понимала, что происходит. В реанимацию пришёл детский доктор и сказал: «Ребёнок не дышит! Искусственная вентиляция лёгких! Делаем всё возможное». Я помню эту безумно долгую и невыносимую ночь, когда прислушивалась к любому шороху — а вдруг это ко мне, вдруг что-то сообщат?

Ровно через сутки мне разрешили подняться в детскую реанимацию. Какой он был маленький. Такие крошечные ручки и ножки. Каждый день говорили, что состояние крайне тяжёлое.

На вторые сутки мне пришло осознание, что я должна отпустить его и не держать. Придя в реанимацию и взяв Андрюшу за ручку, я сказала очень сложные для меня слова:

«Сынок, ты имеешь право выбрать свой путь. Но я и вся наша семья хотим, чтобы ты остался с нами. Ты нужен нам. Я приму любой твой выбор!»

И именно после этих слов началось улучшение.

Помню, как в первый раз сказали, что можно принести несколько капель молока и его будут кормить через зонд. Это было такое счастье! Дальше несколько месяцев, когда становилось то лучше, то хуже, в какие-то моменты силы покидали, и я опять выла. Это был не плач, а именно вой. Из глубины.

Очень много родных и близких по всей стране молилось за Андрюшу. Это была мощнейшая поддержка. Но для меня самой большой поддержкой, помимо мужа, были фото детей в детской реанимации, которые родились такими же, как мы, но справились и живут здоровыми и счастливыми. А больше всего раздражали слова: «Всё будет хорошо!» Я даже срывалась и кричала на тех, кто так говорил: «Откуда вы знаете, что всё будет хорошо? Я вижу, как у девушки рядом умирает ребёнок… каждый день медленно умирает… Ничего не говорите! Будет так, как должно быть». Я ушла в тишину… Общалась только с самыми близкими — это давало энергию.

В то же время вспомнились слова Ирины Хакамады. Она как-то рассказала, что когда родилась её Машка с диагнозом «синдром Дауна», нужна была энергия, чтобы её поднять. Именно тогда Ирина баллотировалась в президенты. Я это вспомнила и начала работать. Включилась во все проекты, которые вела раньше. Люди меня видели и не понимали, что происходит: я работаю, живота нет, рождением малыша не хвастаюсь. Огромная моя благодарность тем, кто был деликатен и не задавал лишних вопросов.

Мне разрешили лечь в палату интенсивной терапии с Андрюшей и оттуда я руководила проектом. Я поняла, что нужно начать жить максимально обычной жизнью, и так всё быстрее встанет на свои места. Я вспомнила, что любила вязать, и тут же начала это делать, а ещё — читать, смотреть фильмы… Жить!

Я совершенно избегала больничных разговоров с мамочками, намеренно ничего не читала в интернете о том, как бывает у других. Планировала лето и держала фокус на том, что хорошего есть сейчас.

Настал тот день, когда нас выписали. Это был один из самых счастливых дней. И мы стали жить обычной жизнью, веря, что все будет хорошо! Скрывая от врачей, мы ездили на Арей и Арахлей, в деревню и в магазины. Обычная жизнь обычного ребёнка. Конечно, за год Андрюша много болел, БЛД (бронхолёгочная дисплазия. — Прим. ред.) давала о себе знать. Но как только заканчивалась болезнь, я тут же стирала её из памяти.

Хотела вести дневник и записывать всё, но, написав пару строк, поняла, что не буду этого делать. Когда сын вырастет, я расскажу ему, что он родился здоровым, красивым, долгожданным ребёнком, и всё прошло легко и радостно! Хочу, чтобы только это осталось в памяти моей семьи. Сегодня — единственный день, когда я так много и подробно рассказала обо всём произошедшем. Возможно, это будет кому-то полезным и сыграет роль тихой поддержки, которая так помогала мне.

О хамстве и непрофессионализме врачей. Любовь Абрамова, бывший педиатр, мама троих земных детей и одного небесного малыша

Любовь Абрамова

— Мои первые роды произошли на сроке 25 недель и длились почти двое суток. К моменту родов я уже знала, что моему малышу не суждено жить, так как у него были несовместимые с жизнью пороки развития.

Невозможно себе представить, как зашкаливала моя нервозность во время второй беременности! И чем ближе были роды, тем плачевнее было моё состояние.

Я понимала, что ничто и никто не сможет гарантировать мне благополучный исход родов: ни контракты, ни моё медицинское образование. Я прочла очень много разных историй родов и пребывала в страхе перед неизвестностью.

Подходила дата ПДР, но не было никаких намёков на то, что скоро роды. Я боялась переносить, боялась стимуляции и кесарева сечения. Кроме того, я была похожа на глобус на ножках и все врачи пророчили мне крупного малыша. Долго тянулись дни ожидания, но вот подошла заветная дата. Это была суббота, 7 декабря, и у меня была договоренность с гинекологом, что в понедельник я беру направление в роддом и ложусь. Я этого не очень-то хотела, но как только заходила в кабинет, глаза моего врача становились круглыми от страха. Меня боялись и сдували с меня пылинки в связи с историей моей прошлой беременности и другими диагнозами в моей карте: в детстве я перенесла серьёзную болезнь крови, которая могла рецидивировать.

Настроение было тяжёлое. Вечером, в день ПДР, будучи уверенной, что я точно не рожу — никогда! — я мрачно сидела с мужем и смотрела фильмы, один за одним. Спать не хотелось, поясницу ужасно ломило. Я была уверена, что причина этой ломоты в том, что моя спина отказывается и дальше носить на себе мой огромный живот. Муж посоветовал включить «схваткосчиталку» и посчитать интервалы между приступами «ломоты». «Андроид-акушер», проанализировав данные, упорно говорил, что схватки тренировочные. Тем временем у мужа закончилось терпение, и он лёг спать.

Было 5 утра. Уснула, наконец, и я, но ненадолго. Проснулась от схваток через полчаса. Поползла в ванну, снимать «тренировочные схватки». В воде стало хорошо, но схватки не прекращались.

Я сидела и думала про себя: «Нет, нет, нет, только не сейчас! Я не спала всю ночь, мне не хватит сил рожать». Но через полтора часа я всё-таки поняла, что рожаю.

Муж, проспавший два часа, ходил за мной серой, ничего не понимающей тенью, пока я бегала и собирала сумки в роддом. Они были готовы уже давно, но в самый последний момент выяснилось, что в них не хватает половины вещей из списка. Я хорошо запомнила эту безумную беготню по квартире и вопросы мужа, которые ужасно меня злили и отвлекали от боли схваток, шедших уже с интервалом в 3 минуты.

В 9 утра приехала скорая. Молодая девушка-фельдшер была испугана такими частыми схватками и предложила проверить раскрытие. Мы с мужем были уверены, что раскрытие сантиметра два, не больше. При первых родах за 7 часов таких интенсивных схваток я раскрылась именно на столько. Каково же было наше удивление, когда фельдшер сказала, что раскрытие почти полное!

Далее последовала бешеная гонка на скорой по утренней заснеженной Москве. Я должна была ехать в определенный роддом, но пришлось завернуть в ближайший, так как схватки были уже минута в минуту, а я почти ничего не соображала. Не хочу озвучивать номер роддома, потому что он пользуется очень хорошей репутацией. Но то, что там со мной происходило, было сплошным хамством и непрофессионализмом.

Меня подняли в родильный блок, где врач вскрыла пузырь и с выражением паники закричала: «Девочки, у нас тут зеленющие воды!» Всё мое спокойствие рухнуло моментально.

Я думала лишь о том, что мой малыш может умереть. Я плакала и просила врача спасти ребёнка и сделать кесарево, если придётся. Врач не отвечала на мои вопросы, называя меня занудой.

Сказала лишь, что голова малыша высоко, большая, идёт неправильно, и что надо ждать, а тужиться нельзя.

Следующие 2 часа я провела в настоящем аду с мыслью о том, что мой ребёнок может умереть, и жалкими попытками сдержать потуги. Они были настолько сильными, что казалось, будто через меня проходит поезд, который мне надо остановить. У меня даже сосуды на лице полопались от напряжения. Акушерка бальзаковского возраста была простужена, я злила её, она кашляла из-под маски и сморкалась. Врач заходила ещё пару раз с другим врачом, и я услышала в свой адрес: «Вы посмотрите, она ещё и стонет тут», «Она тут кесарево ещё просит!». Мимоходом она бросила мне фразу, что КТГ (кардиотокография. — Прим. ред.) у ребёнка хорошая.

К 12 часам я не чувствовала уже никаких потуг. Когда меня посадили на кресло, пропали все ощущения: и потуги, и схватки. Врач с акушеркой ругались на меня, орали, что всё неправильно, а я ничего не делаю. Я вяло просила их дать мне попробовать самой, без их указаний. Но в результате мне просто разрезали промежность и выдавили ребёнка. На часах было 12:25. Слава Богу, сын закричал сразу и был здоров. Весом в 4220 грамм и ростом 56 см, с окружностью «неправильно шедшей» головы 37 см. Настоящий богатырь!

Стоит ли говорить, что меня никто не поздравил? Только обсуждали между собой, что ребёнок крупный. Акушерка сказала вытуживать плаценту. Но, очевидно, было ещё рано, и плацента не отходила. Так что акушерка со словами: «Ну вот, опять она ничего не делает!» начала сильно давить мне на живот и тянуть за пуповину (за что я потом тоже расплачивалась) и вытащила плаценту. Далее я услышала следующее: «Ну что, положим ей ребёнка на живот, или не заслужила?»

Мне повезло: они решили, что я «заслужила», и оставили меня с сыном наедине. Его взгляд в эти драгоценные минуты я не забуду никогда. Сейчас ему уже 4 года, он мой главный помощник и лучший старший брат на свете. Стоит ли говорить, что эти роды оставили тяжёлый след на моей психике? Сначала я скрывала от близких и убеждала себя, что все хорошо. Но это убивало меня. Похожая история случилась со мной через полтора года, когда я рожала дочь. Несмотря на подготовку и заранее выбранный роддом, были тот же страх, кресло, крики, необоснованная спешка и выдавливание. Спустя годы я встретила прекрасную доулу и психолога. Она помогла мне пережить мои прошлые роды, и с ней в 68-м роддоме полгода назад я прекрасно и естественно, полностью самостоятельно и быстро родила свою вторую дочь.

О 35 часах родов, которые превратились в вечность. Наталия Безъязыкова, инженер-программист, мама

Наталия Безъязыкова

— 5 июля, 1:00. Мы с Лёшей (муж Наталии — Прим. ред.) приехали с дачи, приняли душ и собирались ложиться спать. И тут я почувствовала, как что-то тихонечко покапало. «Ой!» — вырвалось у меня. Лёша тут же оказался рядом, требовал от меня пояснений, потом радостно обнял. Конечно, не ему скоро рожать! Если честно, стало ужасно страшно. Позвонила врачу. Она меня успокоила, сказав, что отходит пробка и нужно ложиться спать и набираться сил. Решили так и поступить, но волнение захлестывало. Я не чувствовала, что устала и надо спать. Ничего не болело и я подумала, что рожать — это даже приятно.

6:00. Я поняла, что такое схватки. Они были несильные и приятные.

Так удивительно — почувствовала себя настоящей Женщиной. В ожидании продолжения решила подготовиться — накрасилась. Сумки были собраны. Страх ушёл. Осталось лишь ожидание чуда.

Я старалась не думать, что скажу доче, когда увижу её. А она пиналась в животе. Это тоже меня успокаивало.

10:00. Решили позвонить родителям. Чуть не расплакалась, когда сказала маме, что это — то самое, и скоро я буду рожать. Какая-то гордость за себя и за дочу появилась.

10:30. Лёшина мама примчалась. Видно, что она волнуется, но тоже рада. Её настрой меня успокаивает. Схватки нерегулярные — меня это немного беспокоит.

11:00-22:00. Мамы развлекали меня, рассказывали истории, приносили черешню, лимонадик. Было весело, но мне уже хотелось всех поскорее обрадовать, ведь все извелись от нетерпения. Схватки уже ощутимые. Думала, они такими и будут всегда. Достав врача звонками, мы приехали в роддом. Пока шли до рецепции, я останавливалась через каждые 10 шагов: схватки участились, я шла весьма смешно. Там мне дали кипу бумаг и сказали заполнить, а Лёшу попросили выйти. Почему? Я думать нормально не могу, а тут паспортные данные и всякие непонятные формы. Наверняка наделала ошибок! Вышли в коридор — ждать, когда освободится родовая. Рядом все девушки такие красивые, а я выгляжу хуже всех. Обидно!

Зашли в родовую. Волнуюсь. Врач протыкает пузырь — и тут я понимаю, что такое воды! Будто таз воды вылился. Почему-то стало страшно. Но Лёша рядом. Он спокоен. Нас оставили и подключили КТГ. Я поняла, что паникёрша, и надо успокоиться.

6 июля. 00:00. Уже не весело и не смешно. Мне больно, и я хочу, чтобы это закончилось. Постоянно спрашиваю у Лёши, сколько времени прошло. Как же долго оно тянется! Кажется, будто каждая схватка длится целую вечность. Все силы тратишь на сопротивление.

2:00. Я удивлена, что выдерживаю схватки уже так долго. Лёша каждый раз берёт меня за руку и обещает, что это — последняя. Разрешили попрыгать на мячике. Так круто!

3:00. Меня осмотрели, дали кислородную маску. Сказали, что с ней будет легче, снова подключили КГТ.

6:00. Не знаю, как прошли эти часы! Когда наступала новая схватка, я будила Лёшу и просила поддержать меня.

Я уже не могла ни говорить, ни плакать. Не хотела ничего и с ужасом ожидала новой волны боли. Маска не помогает, она отвратительна! Когда же это закончится!? Я устала! Я не выдержу следующую схватку! Лучше убейте, чем так мучать!

7:00. Пришла врач. Я экономила силы и даже не открывала глаза. Сквозь туман между схватками слышу: «Наташа, едем на операцию!» Меня спросили, согласна ли я. Сказали, что у меня клинически узкий таз, я уже израсходовала все силы и родить сама не смогу. Лёша говорит, что это не самая плохая идея. Я в ужасе. Не верю сама себе, но соглашаюсь. Обрадовала мысль, что скоро боль пройдёт. Меня увозят. Хочется рыдать от страха и паники. Боль от новой схватки опять застилает глаза. Сейчас, когда нет маски, поняла, как она мне помогала. Открываю глаза — меня везут в операционную. Мимо проносятся лампы и Лёша. «Как в какой-то мелодраме», — думаю я.

Просят перелезть на стол, я уже абсолютно голая. И тут новая схватка. «Простите, дайте мне секундочку, у меня схватка!» Женщина начала ругаться, что у них уже пересменок, а тут меня привезли, и я ещё не хочу перелезать на стол. С горем пополам ползком я переползла. Меня толкали все, кто там был. В операционную стало приходить много народу. Я открывала и закрывала глаза. Картинка обрывками. Хотела шутить, но не получалось. Снова дают бумажки. Просят расписаться в квадратике. В каком именно? Расписалась не там. Снова они ругаются на меня, оправдываюсь. Спрашивают, почему я такая вежливая. Да ведь на отрицательные эмоции уходит больше сил!

Просят свернуться в позу эмбриона для того, чтобы поставить укол. Хватаю колени — колени выскальзывают. Живот мешает. Тогда врачи хватают меня за шею и колени. Начинают спрашивать про аллергические реакции. Задают разные вопросы. Понимаю, что они потеряли мою обменную карту. Укол начал действовать. Руки искололи катетерами. Больно, но по сравнению со схватками это такая мелочь! Только сейчас я понимаю, как устала. Как же хочется поспать… И тут — боль! Резко! Будто голова сейчас взорвётся. На приборах что-то начинает пищать. Давление высокое и поднимается. Все забегали. Стали спрашивать, есть ли у меня проблемы с головой или заболевания сердца. Я не могу вспомнить слово «васкулит».

Одна женщина начинает меня гладить по голове и разговаривать, в её голосе слышно волнение. Неужели кто-то может за меня переживать?!

Мне ставят ещё одну капельницу. Боль прошла. Спрашивают, кого я жду. «Девочку…», — говорю я. И тут меня начинает рвать. Я захлёбываюсь. Меня переложили на бок. Снова что-то вкололи. Я уже и забыла, что я тут делаю.

7:45. И тут я слышу крик. Доченька! «Теперь можно и умереть», — пронеслось в голове. Как же хочется спать! Мне показали её такой, какая она родилась. Потом принесли уже в пелёнке. Какая же она красивая! Мне дают поцеловать её в щёчки. Я просто не верю. Слава Богу! Дочь уносят. Чувство усталости и опустошённости. Врачи говорят, что мне надо прийти в себя и дочь мне дадут через 9 часов. Реанимация. Уже светло. У всех утро, начало нового дня. Я могу поспать! Сон! Я заслужила сон!

Вместо Post Scriptum

Эти истории с неподдельными эмоциями их авторов собраны здесь, чтобы показать: не надо бояться. Бывают самые разные ситуации. Самое разное отношение мед. персонала. Самая разная подготовленность и осведомлённость самих рожениц. И самый разный исход родов.

Мы все надеемся на лучшее. На то, что всё будет правильно. Легко. Так, как мы себе представляем. Но у жизни свои планы. И, наверное, самое главное, чему нужно научиться — это принимать их.

— поделитесь с друзьями!

Решаясь на роды дома, многие мамы рискуют не только жизнью ребенка, но и своей.

Роды дома. Модная тенденция. Страшные последствия. Героям нашей истории акушерку посоветовали на курсах подготовки к появлению ребенка. Малыш умер в мучениях. Мать получила тяжелейшие травмы. Лидия Виэльба продолжит.

Юрий потерял ребенка и едва не потерял жену. Домашние роды обернулись непрерывным кошмаром. История началась со школы для беременных «Аистенок», где супругу Валерию убедили в том, что она сможет родить сама после дважды проведенного кесарева сечения. Там же дали контакты «домашней акушерки» Аллы Емельяновой, как следует из телефонной переписки потерпевшей.

«Когда мы встречались, когда она приезжала домой, проводить роды, это был очень такой внимательный человек, кажется, очень добрый».

— сколько вы заплатили?

— 90 тысяч, за ее услуги.

Встречи оплачивались отдельно — по 3000 рублей. Но все пошло не по сценарию. Огромная кровопотеря, схватки, на прекращающиеся двое суток. При этом, Алла заверяла, что все под контролем и отговаривала обращаться в скорую помощь. Бригаду врачей вызвал муж, когда жена уже фактически была при смерти.

«Ее нужно было аккуратно перевозить из-за кровопотери, акушерка оставалась в это время с нами, и врачам скорой она не сказала, что акушерка, просто как человек, который оказался на месте». «В брюшной полости у нее катетер был оставлен горе-акушеркой, о чем тут можно говорить».

Врачи сделали Валерии несколько операций. Ребенка спасти не удалось, несмотря на экстренное кесарево: он умер еще по дороге в больницу. Детей Валерия больше иметь не сможет. По словам врачей, в случае домашних родов к ним обращаются тогда, когда не остается шансов на удачный исход.

«Это очень страшно, она хватает тебя за руки, спрашивает: «доктор, скажите, я же буду жить?». Отвечаешь ей: «конечно, мы сделаем все возможное», но первое, что приходит в голову — о чем ты думала, когда собиралась рожать дома?

Родители — единственные, кто расплатился за опрометчивое решение рожать дома. По закону не ответил никто».

«Начал этим заниматься, много пострадавших от акушерок, но дома рожать не запрещено, и по факту получается замкнутый круг».

Мы сходили в школу «Аистенок», где беременных готовят к родам. За деньги там научат правильно дышать, кормить грудью, предложат сопровождение в роддом так называемой доулы и психологическую поддержку на родах. Но от контактов с домашними акушерками в «Аистенке» открестились:

— Я не знаю домашних акушерок, я с ними не знакома. Мы против этого.

Правоохранители в действиях сотрудников «Аистенка» тоже не нашли состава преступления и уголовное дело возбуждать не стали.

«Они на занятиях втихаря агитируют за домашние роды, у нас есть доказательства. А следователям просто говорили совсем другое».

Деньги за роды, в которых погиб ребенок, Алла Емельянова возвращать не стала. Мы пытались поговорить с акушеркой, и несколько раз приезжали к ней домой. Судя по состоянию двери, возможно, мы не первые, кто пытался это сделать

— Здесь даже звонка нет, и дверь вся в ударах от ног.

Соседи сказали нам, что в последнее время Алла перестала появляться по адресу регистрации.

Нам удалось дозвониться до акушерки.

Мода на домашние роды лишь набирает обороты, хотя еще в 2008 году Петербург шокировала серия младенческих смертей. Основатели скандально известного центра «Колыбелька» — супруги Ермаковы — агитировали за роды в воде, за что пошли по этапу. Сейчас оба на свободе, снова ведут курсы для беременных.

В 2019 в соцсетях некоторые блогеры пропагандируют «гламурные» домашние роды, но уже не в воду, а в постели. Более того, советуют маме самой отрезать пуповину и достать ребенка , чтобы первой взять на руки. Как бы дико все это не звучало, многие идут на такое, несмотря на страшные риски. Кто по доверчивости, а кто ради хайпа и сомнительной славы в соцсетях.

Подписывайтесь на нас в «Яндекс.Новостях», Instagram и «ВКонтакте».

Читайте нас в Telegram.

Фото:.com
Видео: телеканал «Санкт-Петербург»