Кот поет глаза прищуря

[

Кот поет, глаза прищуря, Мальчик дремлет на ковре, На дворе играет буря, Ветер свищет-на дворе. «Полно тут тебе валяться, Спрячь игрушки да вставай! Подойди ко мне прощаться, Да и спать себе ступай». Мальчик встал. А кот глазами Поводил и всё поет; В окна снег валит клоками, Буря свищет у ворот. <1842>

Место в структуре прижизненных сборников

При издании в сборнике 1850 г. стихотворение было помещено в состав цикла «Снега», состоящего из девяти стихотворений. «Кот поет, глаза прищуря…» — шестой текст в цикле. Состав цикла: I. «Я русский, я люблю молчанье дали мразной…»; 11. «Знаю я, что ты, малютка…»; III. «Вот утро севера, сонливое, скупое…»; IV. «Ветер злой, ветр крутой в поле…»; V. «Печальная береза…»; VI. «Кот поет, глаза при-щуря…»; VII. «Чудная картина…»; VIII. «Ночь светла, мороз сияет…»; IX. «На двойном стекле узоры…». В издании 1856 г., редактировавшемся И. С. Тургеневым, цикл был сокращен до восьми стихотворений (исключено стихотворение «Ветер злой, ветр крутой в поле…»), первый из текстов цикла был напечатан в новой редакции («На пажитях немых люблю в мороз трескучий…»); в новой редакции напечатано и стихотворение «На двойном стекле узоры…». В издании 1863 г., подготовленном непосредственно автором, к этим восьми стихотворениям цикла было добавлено в качестве завершающего новое — «Скрип шагов вдоль улиц белых…».

Разделение поэтических произведений на циклы, предпринятое в сборнике 1850 г. и сохраненное в позднейших прижизненных изданиях Фета, согласно позднейшему свидетельству автора, принадлежит его юношескому приятелю — поэту, прозаику и литературному критику Аполлону Александровичу Григорьеву (ср. то же свидетельство в мемуарах поэта: ). Такие циклы сборника 1850 г., как «Снега», «Гадания», «Вечера и ночи», составлены по тематическому признаку: стихотворения, их образующие, приурочены соответственно к зиме и в них упоминается о снеге; или в них описываются святочные гадания; либо же они посвящены вечернему и ночному времени.

Принципы циклизации в сборнике 1850 г. и позднейших поэтических книгах Фета свидетельствуют о размывании жанровых критериев, значимых для поэтов, дебютировавших в литературе на рубеже 1790—1800-х и в первые десятилетия XIX века: не только для В. А. Жуковского и К. Н. Батюшкова, но и для А. С. Пушкина и Е. А. Боратынского эти критерии еще несомненны. Для Фета же тематическое и эмоциональное единство стихотворений становится самостоятельным основанием — не менее важным, чем жанр — для их объединения в цикл.

В мае 1892 г., за несколько месяцев до смерти, Фет в своем имении Воробьевке «занялся подготовкой итогового собрания произведений и составил план издания в виде списка стихотворений, расположенных по отделам» (см. об этом списке также: ). Структура этого неосуществленного собрания положена в основу изданий стихотворений Фета в серии «Библиотека поэта», подготовленных Б. Я. Бухштабом (; ). Цикл «Снега» здесь состоит из четырнадцати стихотворений. Четвертым идет стихотворение «Ветер злой, ветр крутой в поле…», исключенное в изданиях 1856 и 1863 гг., завершают цикл стихотворения «Еще вчера, на солнце млея…», «Какая грусть! Конец аллеи…», «У окна» и «Мама! Глянь-ка из окошка…», датируемые 1860 — второй половиной 1880-х годов (см.: ).

Стихотворение «Кот поет, глаза прищуря…», занимающее в композиции цикла «Снега» срединное место (в плане 1892 г. сместившееся к началу цикла), объединяет две контрастные группы, «пучки» мотивов, сквозные для «Снегов»: с одной стороны, бурю, печаль, оцепенение и покой, гармонию, великолепие, красоту — с другой. В открывающем «Снега» (начиная с издания 1856 г.) стихотворении «На пажитях немых люблю в мороз трескучий…» эпитеты немые («пажити немые») и нагие («Былинки сонные среди нагих полей») и сравнение снежного холма с неким мавзолеем рождают настроение грустное, ассоциируются со смертью. Однако эти ассоциаций преодолеваются мотивом великолепия, ярких красок и радостных звуков зимней природы: «При свете солнечном <…> снега блеск колючий», «речка звонкая под темно-синим льдом», «полыньи зеркальные». Фетовский пейзаж заставляет вспомнить о живительной красоте природы из пушкинского «Зимнего утра».

В первоначальной редакции стихотворения преобладало иное настроение — неизъяснимая влюбленность в мрачную и гибельную красоту зимней русской природы с ее «как смерть однообразной» далью и «звуках погребальных» вьюги.

И во втором стихотворении цикла — «Знаю я, что ты, малютка…» — преобладают радостные чувства, питаемые и любовью лирического героя к героине, лунной ночью выходящей из дому, и ночной зимней природой с ее пышными украшениями («Бриллианты в свете лунном, / Бриллианты в небесах, / Бриллианты на деревьях, / Бриллианты на снегах»), Дневному, золотому блеску снега из первого текста цикла соответствует серебристое ночное свечение во втором стихотворении.

В третьем стихотворении — «Вот утро севера — сонливое, скупое…» мотив зимней тоски, скуки, неказистая, неяркая цветовая гамма зимнего утра сплетены с мотивом любви к быстрой езде по зимней дороге «кибитки удалой», с отрадным звуком колокольчика, трепещущим в тишине.

В четвертом тексте «Снегов» — «Ветер злой, ветр крутой в поле…» вой зимнего ветра зловещ, хотя и «про живых ветер весть пронес / С позвоночками». Звон колокольчика, донесенный ветром, — весть о не замерзших путниках, добирающихся к теплому приюту, но этот же ветер «под дубовым крестом, свистит, / Раздувается», словно предвещая чью-то смерть. Зима — царство смерти, в котором «не пугается» лишь «серый заяц степной».

В следующем стихотворении — «Печальная береза…» — мотивы зимней красоты и смерти контрастно объединены, но не примирены. Зимняя береза печальная, и ее снежный наряд — траурный, но сравниваются безжизненные ветви с полными искрометной жизни гроздьями винограда, а птицы, ассоциирующиеся с движением, с весной, — создания, способные разрушить красу ветвей, запорошенных снегом.

Эти тексты предшествуют в цикле стихотворению «Кот поет, глаза прищуря…». Следует за ним стихотворение «Чудная картина…», в котором подхвачен мотив бега кибитки удалой, но скучное однообразие зимнего пейзажа сменяет красота зимнего простора, красота уже не великолепная, не броская; игра, переливы ярких красок сменила ровная безграничная белизна, вместо искрящегося на солнце снега — ровное, смиренное сияние лунной равнины.

В стихотворении «Ночь светла, мороз сияет…» подхвачены мотивы света, блеска, езды в санях. Но теперь это не бег чужих саней, как в «Вот утро севера — сонливое, скупое…» и в «Чудной картине…», а желанная прогулка лирического героя с возлюбленной — вариация темы, открытой князем П. А. Вяземским в элегии «Первый снег» (из нее взят эпиграф к первой главе «Евгения Онегина» — «И жить торопится, и чувствовать спешит») и продолженной А. С. Пушкиным в «Зимнем утре» и в «Осени»).

В стихотворении «На двойном стекле узоры…» контраст мрачной и печальной ночи и наступающего отрадного, преображающего дня из пушкинского «Зимнего утра» зеркально перевернут: суетливому дню противопоставлена тишина лунной ночи, спокойное уединение героя и героини в тепле дома. Образ теплого дома напоминает о домашнем уюте из стихотворения «Кот поет, глаза прищуря…»

В следующем тексте — «Скрип шагов вдоль улиц белых…» — представлено мертвенное оцепенение зимы, царство мороза, невыносимое даже для ветра, веяние которого ассоциируется не со стужей, а с движением жизни: «Ветер спит, и всё немеет, / Только бы уснуть; / Ясный воздух сам робеет / На мороз дохнуть». В противоположность стихотворению «Кот поет, глаза прищуря» художественный мир стихотворения — это стылое безжизненное пространство за пределами стен дома («На стенах оледенелых / Блещут хрустали»), ледяная красота которого — вне- и бесчеловечна.

В стихотворении «Еще вчера, на солнце млея…» украшения, наряд зимней природы увидены как фальшивые, обманные и тусклые: «Земля и небо — всё одето / Каким-то тусклым серебром».

Печаль и тоска — чувства, рождаемые картинами зимы в стихотворении «Какая грусть! Конец аллеи…». Безотрадной унылой зиме противопоставлены метафорическое царство весны, край обновления души.

В последних двух стихотворениях цикла «Снега» (как он представлен в плане 1892 г.) вместо уныния и печали — радость любовного свидания, знаком, вестником которого оказывается «на стекле узор стекала» («У окна»), и праздник детских зимних игр, долгожданное наступление зимы, которое предчувствовала кошка, олицетворяющая, как и поющий кот, домашний уют: «Знать, вчера недаром кошка / Умывала нос» («Мама! глянь-ка из окошка…»). Выход из дома в мир зимней природы в этом произведении представлен как освобождение и радость:

Уж теперь не будет спору: За салазки, да и в гору Весело бежать! Правда, мама? Не откажешь, А сама, наверно, скажешь: «Ну, скорей гулять!»

В стихотворении «Кот поет, глаза прищуря…» контрастно сочетаются мотивы зимней непогоды, бури и покоя и уюта.

Композиция стихотворения

Стихотворение «Кот поет, глаза прищуря…» состоит из трех частей, соответствующих элементам строфической структуры: трем строфам — четверостишиям с перекрестной рифмовкой АБАБ: прищуря (А) — ковре (БХ — буря (А) — дворе (Б); в нечетных строках — женская рифма (ударение приходится на предпоследний от конца стиха слог: прищуря — буря), в четных — мужская (ударение падает на последний от конца слог: ковре — дворе).

Первая строфа — сценка, картинка в комнате дома, очевидно, в детской и описание мира вне дома, природы. Симметрия четко выдерживается и здесь. Первые два стиха посвящены дому, комнате:

Кот поет, глаза прищуря, Мальчик дремлет на ковре.

Этот композиционный элемент текста также разделяется на две части: на первую строку, говорящую о коте, и на вторую строку, упоминающую о мальчике. Обе строки — предложения с похожей основой синтаксической структуры: подлежащее (выраженное именем существительным муж. рода в именительном падеже) + сказуемое (выраженное глаголом в форме настоящего времени ед. ч. 3-го л.).

Третья и четвертая строки — описание бури за пределами дома:

На дворе играет буря, Ветер свищет на дворе.

Однако этот фрагмент стихотворения уже не разделяется надвое так же, как первая и вторая строки: если в первой и второй строках сказано о двух разных существах изображаемого поэтом мира (о коте и о мальчике), то в третьей и четвертой строках говорится об одном и том же явлении — о буре; только в третьем стихе она обозначена именно словом буря, а в четвертом — его синонимом ветер. Таким образом, третья и четвертая строки содержат смысловой (семантический) повтор. Цель этого повтора — выразительная: усилить представление о разгулявшейся стихии.

Синтаксически третья и четвертая строки похожи, но их похожесть — «обратная». Третья открывается обстоятельством места (выраженным существительным муж. рода ед. ч. в предложном падеже) «на дворе», за которым следуют сказуемое (выраженное глаголом в форме наст, времени ед. ч. 3-го лица) играет и подлежащее (выраженное существительным женского рода в именит, падеже). Четвертая же строка, наоборот, открывается подлежащим (выраженным существительным мужского рода в именительном падеже) ветер, за которым стоит сказуемое (выраженное глаголом в форме наст, времени ед. ч. 3-го лица) свищет, а закрывает строку тот же оборот «на дворе», которым начинался предыдущий стих. Посредством такого «обратного» построения двух соседних стихов, своеобразного их «завихрения», вероятно, передается кружение ветра-метели. Но одновременно зеркальная синтаксическая симметрия этих строк, может быть, ассоциируется с замкнутым пространством комнаты, границы которой не может нарушить разыгравшийся ветер.

Дом в стихотворении — это, почти несомненно, помещичья усадьба с окружающим ее двором; менее вероятно, что это городская усадьба, окруженная забором с воротами. (Такая деталь, как ковер, исключает возможность понимания дома как крестьянской избы — в крестьянских домах ковров не было.)

Центральная часть стихотворения — приказание, обращенное к мальчику и, по-видимому, принадлежащее его матери или, скорее, — если принять во внимание строгость и повелительность тона, — отцу. Кто произносит эти слова, неизвестно: читатель слышит их, но «не видит» говорящего. Такой прием «умолчания», может быть, мотивирован дремотным восприятием мальчика и/или кота (ведь дальше говорится о его взгляде: «А кот глазами / Поводил»), Строфа состоит из четырех обращений-приказаний, три из которых выражены глаголами в повелительном наклонении. Эти категоричные обращения нарушают мирную дремоту в комнате.

Третья, последняя строфа соотнесена с первой по принципу неполной зеркальной симметрии: в первой строке говорится о вставшем с ковра мальчике и назван кот, но о его продолжающемся пении упоминается только в следующем стихе: вторжение повелительного голоса нарушило сонный покой в детской:

Мальчик встал. А кот глазами Поводил и всё поет…

Нарушение блаженного покоя передается стихотворным переносом: «А кот глазами / Поводил и все поет». Границы синтаксической основы предложения (подлежащее + сказ.: кот поет) не совпадают с межстиховой паузой. Но вскоре прежнее состояние дремоты восстанавливается: по-прежнему «кот <…> поет», как и в первой строке произведения.

В третьей и четвертой строках описывается, как и в третьем и четвертом стихах первой главы, буря:

В окна снег валит клоками, Буря свищет у ворот.

Однако и здесь нет тождества с описанием бури в первой строфе. С одной стороны, стихия, кажется, разыгралась еще сильнее: она уже пытается проникнуть внутрь дома, «атакует» его границу — окно: «В окна снег валит клоками». Только из этой, предпоследней, строки становится ясно, что непогода — зимняя. С другой стороны, теперь сказано, что «буря свищет» уже не «на дворе», а «у ворот», т. е. дальше от дома, за пределами двора. Уюту и покою дома ничто не угрожает. При этом синтаксис последних двух строк текста почти тождествен с синтаксисом последних строк первой строфы: обстоятельство места + подлежащее + сказуемое + обстоятельство образа действия (клоками — этого элемента в первой строфе не было) + подлежащее + сказуемое + обстоятельство места.

У Фета «часты повторы целых стихов — обычно в конце строф, без изменений (как в стихотворении „Мы встретились вновь после долгой разлуки…») или с вариациями (как в стихотворении „Фантазия», где последняя строфа повторяет первую, или как в стихотворениях „Я тебе ничего не скажу…», „Месяц зеркальный плывет по лазурной пустыне…»), где два начальных стиха в обратном порядке повторяются в двух конечных стихах. Нередки и более сложные повторы, как в стихотворении „Певице», где последняя строфа объединяет (с вариациями) первые два стиха первой строфы с двумя последними стихами второй строфы». В стихотворении «Кот поет, глаза прищуря…» поэт тонко играет на повторах и на их неполном сходстве повторяющихся слов, выражений, строк.

В стихотворении дается изображение простой сценки, облеченное в форму фрагмента: сценка-миниатюра словно вырвана из повседневности, неизвестно ничего ни о времени, ни о месте этого эпизода, ни о мальчике, ни о взрослом.

Мир, воссозданный в стихотворении, — обыденный. Фет неоднократно, настойчиво утверждал, что источником поэтического произведения могут быть самые обыкновенные случайно увиденные вещи и явления: «К чему искать сюжеты для стихов, сюжеты эти на каждом шагу — брось на стул женское платье или погляди на двух ворон, которые уселись на заборе, вот тебе и сюжеты», — объяснял он еще в юности другу поэту Я. П. Полонскому (Я. П. Полонский, «Мои студенческие воспоминания» ; ср. толкование этого высказывания А. С. Кушнером: ).

А в статье «О стихотворениях Ф. Тютчева» (1859) он замечал в таком же роде: «…Самая высокая мысль о человеке, душе или природе, предлагаемая поэту как величайшая находка, может возбудить в нем только смех, тогда как подравшиеся воробьи могут внушить ему мастерское произведение».

Близкий знакомый Фета литератор Н. Н. Страхов отметил влияние на Фета творчества немецкого поэта Г. Гейне.

В юношеском увлечении Г. Гейне признавался и сам поэт (см.: . Увлечение было очень сильным: «Никто <…> не овладевал мною так сильно, как Гейне своею манерой говорить не о влиянии одного предмета на другой, а только об этих предметах, вынуждая читателя самого чувствовать эти соотношения в общей картине, например, плачущей дочери покойного лесничего и свернувшейся у ног ее собаки» (подразумевается стихотворение Г. Гейне «Die Nacht ist feucht und sturmisch…» («Сырая ночь и буря…»)).

Фет воспринял гейневские принципы в изображении природы. «Описание природы, как бы откликающейся на настроение лирического героя, выбор отдельных впечатляющих деталей вместо связного описания, иногда некоторая неопределенность фабулы при такой рисовке настроения — вот чему учатся у Гейне поэты 40-х годов, прежде всего Фет». В этом отношении стихотворение «Кот поет, глаза прищуря…» до некоторой степени «гейневское».

Образная структура

Стихотворение построено на антитезе «внешний мир — дом». Холоду и свисту противопоставлено мерное, ровное мурлыканье («пение») кота, дисгармоничному движению — покой дремоты и сна. Кот как образ, воплощающий уют и покой, встречается также в стихотворении Фета «Не ворчи, мой кот-мурлыка…», написанном почти в одно время (1843) с «Кот поет, глаза прищуря…»:

Не ворчи, мой кот-мурлыка, В неподвижном полусне: Без тебя темно и дико В нашей стороне; Без тебя всё та же печка, Те же окна, как вчера, Те же двери, та же свечка, И опять хандра.

Дом в поэзии Фета «окружает личность <…> он является у Фета средоточием пейзажа, центром того пространства, которое сродни лирическому субъекту» .

Оттенки значения ‘тепло, уют’ присущи слову ковер. В стихотворении сосуществуют большой и неспокойный мир природы (или всего, что не есть дом) и теплый, родной для мальчика и кота мир детской. Но эти два мира не только противопоставлены. Для описания мира разгулявшейся стихии использован глагол играет, но с помощью родственного ему однокоренного слова игрушки характеризуется мир мальчика. Мир этот отнюдь не столь безмятежен, как может показаться на первый взгляд.

По свидетельству Фета, А. А. Григорьев, восхищавшийся этим стихотворением, восклицал: «Боже мой, какой счастливец этот кот и какой несчастный мальчик!» . Как понять это замечание проницательного литературного критика и внимательного читателя? Почему мальчик несчастлив? Очевидно, потому, что он несвободен в отличие от играющей стихии, которой никто не вправе приказать спрятать игрушки и, встав с ковра, идти в спальню. Несвободен он и в отличие от безмятежно и самозабвенно поющего кота. Игра стихии и пение кота свободны, игры и поступки мальчика подчинены воле взрослых.

Повторяющийся, устойчивый образ фетовской лирики — окно.

Н. П. Сухова, замечая, что в произведениях Фета «поэт стоит перед окном в Мир, который чаще всего дает о себе знать беспокойными, тревожными сигналами», приводит цитату из «Кот поет, глаза прищуря…» и еще ряд примеров: «И крупный дождь в стекло моих окон / Стучится глухо» («Хандра», 1840), «Вот утро севера — сонливое, скупое — / Лениво смотрится в окно волоковое (узкое, щелевидное окно крестьянского дома. — А.Р.)» («Вот утро севера — сонливое, скупое…», 1841), «Люблю я немятого луга / К окну подползающий пар» («Деревня», 1842), «Печальная береза / У моего окна» («Печальная береза…», 1841), «Те же окна, как вчера, / Те же двери, та же свечка, / И опять хандра…» («Не ворчи, мой кот-мурлыка…», 1843). По мнению исследовательницы, «окно, распахнутое в мир, отсекает своей четырехугольной рамкой часть бесконечности и таким образом делает ее конечной, подразумевая в то же время продолжение „конечного» за пределами своей рамки. То есть „окно в мир» — это прекрасный пример стыка, борения конечного с бесконечным».

Образ окна встречается и в других лирических произведениях Фета. Например, в стихотворении «Безмолвные поля оделись темнотою…» (1842) распахнутое окно символизирует открытость «я» миру природы, их отрадное слияние: «И снова тихо всё. Уж комары устали / Жужжа влетать ко мне в открытое окно: / Всё сном упоено…». А в стихотворении «Ласточки пропали…» (1854), где, как и в «Кот поет, глаза прищуря…», природа за окном — стихия хаоса, враждебная человеку:

С вечера всё спится, На дворе темно. Лист сухой валится, Ночью ветер злится Да стучит в окно.

Иная, гармоническая природа, но также стремящаяся проникнуть через окно в мир дома, представлена в стихотворении «Знакомке с юга» (1854):

И грезит пруд, и дремлет тополь сонный <…> И грудь дрожит от страсти неминучей, И веткою всё просится пахучей Акация в раскрытое окно!

Особенное значение образ окна приобретает в стихотворении «Не спрашивай, над чем задумываюсь я…» (1854), где в окно бьется не стихия, а живое существо — голубь, символизирующий мир и покой, но попавший в губительную бурю: «Так голубь, бурею застигнутый, в стекло, / Как очарованный, крылом лазурным бьется».

Но в отличие от остальных примеров в стихотворении «Кот поет, глаза прищуря…» мир за окном не увиден взором наблюдателя, бесспорно находящегося в доме. Мирная картина с поющим котом и дремлющим мальчиком может открываться как условному наблюдателю, находящемуся в комнате, так и взгляду, проникающему в комнату извне, через окно. Точное указание «буря свищет у ворот» и умолчание о том, кто именно произносит повеление мальчику, позволяет предположить, что пространственная точка зрения скорее находится вне уютного дома, — условный наблюдатель слышит голос, но не может увидеть взрослого, прерывающего своим приказанием сладкую дремоту ребенка.

Метр и ритм

Стихотворение написано четырехстопным хореем с чередующимися женскими и мужскими окончаниями стихов — размером семантически нейтральным, за которым в русской литературе не были закреплены какие-то определенные темы и смыслы. Метрическая схема четырехстопного хорея: 10/10/10/10 (в четных строках стихотворения Фета последняя, четвертая, стопа усечена и имеет вид: /1). Цифрой «1» обозначены позиции (слоги) в стихе, на которые согласно метрической схеме должно падать ударение, а цифрой «0» — позиции, которые должны быть безударными (в реальности в поэтических текстах обычны отступления от метрической схемы, обычно — пропуски ударений). Знак «/» отмечает границу между стопами.

В русской литературе XVIII века четырехстопным хореем писались иногда так называемые духовные оды (подражания библейской поэзии — псалмам, поэтические философские размышления), четырехстопный хорей преимущественно употреблялся в так называемой легкой поэзии (прежде всего в любовной лирике, создаваемой в подражание древнегреческому стихотворцу Анакреону, или Анакреонту), в песнях и романсах, связь этого размера с анакреонтическими мотивами веселья, упоения жизнью и любовью и с народной песней сохраняется и в первые три десятилетия XIX столетия, когда этот размер также используют в своих стихотворных сказках В. А. Жуковский, А. С. Пушкин и автор «Конька-горбунка» П. П. Ершов. Также этот размер был характерен для некоторых баллад.

Нейтральность размера, как и строгость композиционной структуры, призваны создать ощущение уравновешенности. Упорядоченная поэтическая форма словно противостоит одной из тем стихотворения — дисгармонии, разгулу стихии.

Вместе с тем для Фета, очевидно, была значима связь этого размера с некоторыми темами и жанрами. «Кот поет, глаза прищуря…» — своеобразная сценка с пунктирно намеченным сюжетом, а образ домовитого кота характерен для народной поэзии. Поэтому автор стихотворения мог учитывать соотнесенность четырехстопного хорея с литературными стихотворными сказками и с литературными песнями — подражаниями народной поэзии. Но несомненна сохраненная в фетовском произведении память о «Зимнем вечере» А. С. Пушкина, также написанном четырехстопным хореем с рифмовкой АБАБ и с таким же чередованием женских и мужских рифм: «Буря мглою небо кроет, / Вихри снежные крутя, / То, как зверь, она завоет, / То заплачет, как дитя». Однако явное тематическое сходство двух текстов (зимняя буря, вой или свист ветра) сочетается с разительным отличием: Фет заменяет печальный тон пушкинского стихотворения («горькая подруга бедной юности моей», «выпьем с горя»), в котором нет антитезы «вьюга на дворе — уют дома», настроением, исполненным покоя и безмятежной отрешенности.

В ритмическом отношении стихотворение Фета традиционно для образцов четырехстопного хорея: «II стопа чаще несет ударения, чем I-я, а I-я — чаше, чем lll-я». Так и в стихотворении «Кот поет, глаза прищуря…» ударение на первой стопе пропущено в третьей, седьмой, восьмой строках, в то время как на второй стопе ударение сохранено во всех строках, а на третьей стопе оно пропущено во второй, четвертой, шестой и двенадцатой строках.

Звуковой строй

В стихотворении используется повтор согласных звуков (аллитерация) в изобразительной функции:

Кот поет, глаза прищуря, Мальчик дремлет на ковре, На дворе играет буря, Ветер свищет на дворе. «Полно тут тебе валяться, Спрячь игрушки да вставай! Подойди ко мне прощаться, Да и спать ступай». Мальчик встал. А кот глазами Поводил и всё поет; В окна снег валит клоками, Буря свищет у ворот.

Повтор звука р, очевидно, подражает и урчанию кота, и вою бури (р — так называемый опорный согласный в рифме буря — прищуря). Особенно показательно скопление примеров звука р в третьей строке, изображающей «игру» бури. Благодаря такому звуковому оформлению двух разных мотивов (разгула стихии и домашнего уюта, которое символизирует пение кота) в них обнаруживается нечто общее — голос природы, в одном случае разыгравшейся, в другом — «прирученной»), Мотив бури (свиста) также оформлен звуком с. Однако наибольшее скопление (Шесть случаев) примеров звука с и похожего на него ц, являющегося вариантом исконного (присутствующего морфологически — в постфиксе, частице — ся) с, содержится во второй строфе, передающей не игру стихии, а речь, обращенную к мальчику. Очевидно, это не случайно: повеление взрослого обнаруживает для ребенка что-то угрожающее, наподобие бури.

Поэтика контраста в поэзии А. Фета (на примере анализа стихотворений «Печальная береза» и «Кот поет, глаза прищуря»)

В статье выявляется мастерство А. Фета как художника-импрессиониста, сумевшего с помощью приема контраста отразить идеи Красоты и гармонии в мире.

Ключевые слова: поэтика, контраст, мотив, символ, метафора, оксюморон, лирический герой, Красота, гармония.

Keywords: poetics, contrast, motive, symbol, metaphor, oxymoron, lyrical hero, Beauty, harmony.

А.А. Фет – известный поэт XIX века, сохранивший на протяжении всей своей жизни верность идеалу Красоты. Основные темы, которые он разрабатывал – это любовь, природа, творчество. Такое постоянство неоднозначно оценивалась критиками, как при жизни поэта, так и после его смерти. Одним из первых критиков, давших высокую оценку поэзии Фета, был В. Белинский, заметивший «…из живущих в Москве поэтов, всех даровитее г-н Фет» . К сожалению, развернутой характеристики поэзии Фета, иллюстрирующей его талант, критик не успел сделать. В дальнейшем оценки творчества поэта становятся полярными. Так представители революционно-демократического направления (Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев), признавая одаренность поэта, замечали, что его поэзия не будет иметь успеха и никогда не станет востребованной читателями. В основе негативных оценок, представленных революционными демократами, заложена убежденность в «крайней незначительности содержания» поэзии Фета, отсутствии в ней тенденциозности, отразившей социальные и общественные проблемы времени.

Сторонники теории «искусства для искусства» (А.Григорьев , А.Дружинин и др.), напротив, находят в его произведениях глубокое содержание, достойное высокой оценки. Так, А. В. Дружинин считает, что содержание поэзии Фета составляет «…уменье ловить неуловимое, давать образ и название тому, что до него было не чем иным, как смутным, мимолетным ощущением души человеческой, ощущением без образа и названия» .

Это умение Фета в дальнейшем было высоко оценено поэтами XX века, в частности, А. Блоком, который называл Фета своим учителем, и критиками. Сошлемся на восторженный отзыв Ю.Айхенвальда, писавшего: «Вся мировая радость и сладость любви растворилась в утонченнейшую стихию и наполняет ароматными парами его страницы; вот почему от его стихотворений «замирает сердце», «кружится голова . Д. Д. Благой , В. Я. Брюсов, Б. Я. Бухштаб, В. В. Кожинов , В. А. Кошелев, Н. Н. Скатов, B. C. Соловьев, А. Е. Тархов и др.- авторы, которые в своих исследованиях пытаются разгадать тайну магии фетовского стиха. Реферативный обзор критического наследия продемонстрировал неослабевающий интерес к личности и художественной практике Фета до настоящего времени. Сошлемся лишь на некоторые: Жердеева О.Н. рассматривает образы немецкого мира в творчестве поэта, Фирсова Т. проводит исследование поэтической системы Фета в сопоставлении с русским фольклором .

Учитывая существующие на сегодняшний день точки зрения, нам показалось интересным прояснить, каким образом через апологетизацию идеи Красоты поэту удается связать два мира «реальный» и «идеальный»; выяснить, на основе каких образов и мотивов это происходит. Для анализа были выбраны стихотворения, относящиеся к раннему творчеству: «Печальная береза» и «Кот поет, глаза прищуря» (1842). Первое стихотворение – миниатюра о природе, в которой центральным становится образ березы. Согласно культурной традиции, береза — одно из священных, «чистых» деревьев, она пользуется любовью в русском фольклоре, особенно часто она упоминается в русских песнях как тонкая, высокая, белая, кудрявая, постепенно превратившись в русском национальном сознании в символ родины — России. В дальнейшем уже лирическая поэзия часто использовала березу как идеал женственности, хрупкости, беззащитности. В данном стихотворении лирический герой-созерцатель, через окно любующийся красотой дерева. Уже в первом четверостишии мы узнаем, что береза «прихотью мороза разубрана» . В воображении предстает образ белоствольной красавицы, ветви которой покрыты инеем. Однако уже здесь начинают звучать ноты тоски, грусти, подчеркнутые метафорой «печальная береза». Во втором четверостишии образ березы конкретизируется: иней на ее ветвях сравнивается с «гроздьями винограда», что метафорически настраивает читателя на теплое воспоминание о лете, когда жизнь кипит, в противовес зимнему сну. Семантически важными и кульминационными в создании образа белоствольной красавицы являются строки: «И радостен для взгляда весь траурный наряд» . Введенный поэтом оксюморон «радостен траурный наряд», с одной стороны, подчеркивает, что автор любуется красотой дерева («радостен для взгляда»), однако, с другой стороны, акцентирует внимание на смерти («траурный наряд»). Видимо, траур навеян белым цветом ствола березы, а также усилен плотным слоем инея, который в славянской мифологии обозначал «скорбь, печаль». В белый цвет наряжают невесту, потому что она скорбит, прощаясь с отчим домом. Последнее четверостишие — итоговое, вновь дает читателю надежду на оптимистический исход:

Люблю игру денницы

Я замечать на ней

Напомним, что денни́ца в славянской мифологии — богиня полудня, дочь или сестра солнца. Следовательно, наряд из траурного превращается в веселый, потому что переливается на солнце всеми цветами радуги, искрится. Днем все: и природа, и человек — в действии. Береза, покрытая инеем, горит на солнце, радуя лирического героя. Но вновь нотки грусти и сожаления появляются в стихотворении: «И жаль мне, если птицы стряхнут красу ветвей» . Получается, что поэт, хотя и радуется, глядя на березу, убранную инеем, днем, но не все приметы дня ему милы. Так, не принимаются лирическим героем птицы, способные нарушить красоту, созданную самой природой. Отсюда рождается ощущение хрупкости Красоты и зыбкости счастья.

Второе стихотворение «Кот поет, глаза прищуря» тоже целиком построено на контрастах. Причем антитеза содержится в каждой строфе, как и в рассмотренном выше произведении. Первое четверостишие открывается бытовой картиной, от которой веет домашним уютом и спокойствием: «Кот поет, глаза прищуря, мальчик дремлет на ковре» . Кот — животное, тонко чувствующее обстановку в доме. Издревле кота пускали в дом для того, чтобы определить, где ставить детскую кроватку: где кот ляжет, там самое спокойное место в доме. Значит, если кот «поет, глаза прищуря», значит в доме очень все спокойно и благополучно. Но в это время «На дворе играет буря, ветер свищет на дворе» . Такой контраст спокойствия в доме и бури в природе говорит о смуте в душе лирического героя, о беспокойстве.

Второе четверостишие — описание бытовой сцены, когда заботливый родитель отправляет ребенка спать:

Полно тут тебе валяться,

Спрячь игрушки да вставай!

Подойди ко мне прощаться,

Да и спать себе ступай .

Кажется, нет ничего особенного в этих словах. Строчка «подойди ко мне прощаться» может быть воспринята двояко, рождая ощущение зыбкости и неопределенности. Оно усиливается словом «прощаться», которое употребляют при расставании, когда заведомо знают, что больше не увидятся.

Последнее четверостишие поддерживает общее настроение всего стихотворения. Первые две строки: «Мальчик встал», «А кот глазами проводил и все поет» продолжают общую бытовую тему умиротворения в доме. Все спокойно, кот песни поет. Но в душе у лирического героя смута, которая выявлена при помощи состояния природы за окном: «В окна снег валит клоками, буря свищет у ворот».

Таким образом, проведенный анализ двух стихотворений позволяет говорить о том, что поэзия Фета, действительно, лишена тенденциозности и социальной направленности. Фет предстает перед нами как певец Красоты и гармонии в мире. Апологетизируя идею Красоты зимнего пейзажа через поэтизацию образа березы в стихотворении «Печальная береза» художник подчеркивает, что Красота в мире хрупка, нужно уметь ловить момент, миг, чтобы увидеть, познать ее и насладиться ею; понять ощущение зыбкости в данном контексте помогают антиномичные мотивы радости и смерти. Во втором стихотворении «Кот поет, глаза прищуря» неприхотливая бытовая зарисовка передает не просто ощущение домашнего тепла, уюта, семейной гармонии, которая также хрупка, о чем свидетельствует резко контрастирующий зимний пейзаж за окном – снежная буря в природе. Понять душевное состояние героя нам помогают мотивы дома и бури, которые в данном контексте становятся антиномичными. А. Фет предстает как художник-импрессионист, запечатлевший два разных, по сути, мгновения, объединенных идеями Красоты и гармонии, а помог ему прием контраста, явившийся специфической приметой стиля художника.

Литература:

1. Айхенвальд Ю. Фет. Силуэты русских писателей / Ю. Айхенвальд. – М., 1994

2. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. и писем в 13 тт. Т. VII. М., 1955. С. 307, 322.

3. Благой Д. Д. Мир как красота (О «Вечерних огнях» А. Фета) / Д. Д. Благой // Фет А. А. Вечерние огни. — М., 1979. — С.495 – 635.

4. Боткин В.П. Стихотворения А.А. Фета… / Боткин В.П. // Литературная критика, публицистика. Письма. – М., 1984.

5. Григорьев А. Литературная критика. / А. Григорьев. — М., 1967. — С. 445.

6. Дружинин А.В. Стихотворения А.А. Фета // Дружинин А.В. Прекрасное и вечное. – М.: Современник, 1998.

7. Достоевский Ф.М. Г-бов и вопрос об искусстве // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. – Л., 1978. – Т. 18.

8. Жердеева О.Н. Образы немецкого мира в творчестве А.Фета: автореф.дис…канд.филол.наук. – Барнаул, 2004.

9. Кожинов В.В. Место творчества А. Фета в отечественной культуре // А. Фет. Поэт и мыслитель. Сб. научн. трудов. К 175-летию со дня рождения А.Фета. – М., 1999. – С. 8 – 15.

10. Цветков Ю.Л. Лирика А. Фета в контексте европейской импрессионистической поэзии // А. Фет. Поэт и мыслитель. Сб. научн. трудов. К 175-летию со дня рождения А.Фета. – М., 1999. – С.158 – 171.

11. Фет А.А. Собрание сочинений в 2 ТТ. Т. 1 – Стихотворения. Поэмы. Переводы . – М..: Худ. лит., 1982.

12. Фирсова Т.Г. Творчество Фета и русский фольклор: автореф.дис…канд.филол.наук. – Астрахань, 2004.

Анализ стихотворения Фета «Кот поет, глаза прищуря…»

Произведение 1842 г., включенное в цикл «Снега», предваряют стихотворения, изображающие мертвенную красоту зимней природы. Зловещий степной ветер, играющий снегом, или печальное великолепие березы, убранной по «прихоти» мороза, — пейзажные образы сложны, исполнены противоречий.

Анализируемый поэтический текст отличается от своих «предшественников» принципиально иной позицией лирического субъекта. Последний наблюдает за непогодой из теплой комнаты. Читатель чувствует неопределенность ситуации: по всей вероятности, сюжет разворачивается в помещичьем доме деревенской усадьбы. Непонятно, кто выступает в роли взрослого, отправляющего ребенка спать. Судя по безапелляционности тона, это не няня или гувернантка, а кто-то из родителей.

Противопоставление домашнего уюта и покоя разгулу зимней бури — основная антитеза, которая организует композицию текста. Первую часть стилистической фигуры символизирует «песня» мирно дремлющего кота, вторую — свист ветра, буря и снег за окном. Чтобы представить картину законченной и объемной, поэт задействует аллитерацию с опорой на согласные «р» и «с». Тот же эффект поддерживают повторы семантически близких фраз, касающихся описания ненастья.

Рефрен, который еще раз акцентирует основные компоненты антитезы, расставляет четкие границы художественного пространства: в комнатах господствуют порядок и уют, за пределами дома — хаотическая вакханалия стихии. Показательно соотношение лексем «играет» — «игрушки», которые относятся к противопоставленным сегментам художественного мира. Первая из них характеризует пугающую мощь непогоды, а вторая обладает исключительно мирными коннотациями.

Категоричность приказа взрослого, прямая речь которого звучит в центральном четверостишии, зависит от интонации конкретного чтеца. Можно вложить в текст ласковые увещевательные или твердые повелительные нотки. Легкое или более выраженное раздражение вызвано тревожным ожиданием окончания бури. Ребенок не разделяет чувств родителя: он убаюкан мерным мурлыканьем и не сомневается в надежности дома-крепости.

Нервное состояние персонажа-взрослого близко лирическому герою. В финальном катрене точкой «атаки» зимней стихии становится окно — прозрачная, хрупкая и уязвимая граница семейной гармонии. Оба взрослых встревожены: они следят за звучанием второй акустической доминанты, символизирующей враждебные и разрушительные внешние силы.

Метки: Фет

Анализ стихотворения Кот поет, глаза прищуря Фета

Стихотворение А.А. Фета «Кот поёт, глаза прищуря…» написано в 1843 году и названо по первой строке. От прочтения стиха веет теплом, уютом, спокойствием.

Картина разворачивается в детской, где мальчик дремлет на ковре. Рядом лежит «поющий» кот. Кот – животное, которое любит дом и чувствует обстановку в нем. Если дома всё благополучно, то и кот мягко, спокойно мурлычет, наблюдая за хозяевами. Автор олицетворяет кота, делая его таким же членом семьи. В противовес теплой спокойной обстановке в комнате, за окном «играет буря», «ветер свищет», чувствуются нотки тревоги и ожидания.

Во второй строфе кто-то добрый, близкий для мальчика, скорее всего бабушка, мягким тоном, но повелительно, призывает его собрать игрушки и ложиться спать. Видно, из-за непогоды, мальчик играл весь день дома, к вечеру притомился, что стал дремать. Заботливо зовет его голос, просит подойти к человеку, которого мы не видим, он не может ходить, не может сам подойти к мальчику, либо ложится спать раньше мальчика, давая полную самостоятельность ему лечь спать самому. Об этом мы можем лишь догадываться по строке «Да и спать себе ступай».

В последнем четверостишии сделана вынужденная пауза разрывом одного предложения на две строки. Прозвучал голос, мальчик встает, эти звуки и движения на мгновение нарушают тишину и спокойствие в комнате. Кот улавливает движение, «поводил взглядом», но свою песнь не прекратил, значит, всё так же спокойно. Мурлыканье кота создает душевную атмосферу в доме, доброта и любовь согревают в любую непогоду, а дом становится надежным убежищем. Свистящая буря у ворот не проникает в дом. Снег, который валит, тоже не попадает за окна в дом.

Несмотря на тепло домашней картины, проскальзывает нотка грусти. Быть может от того, что мальчик должен подчиниться воле взрослых, в отличие от стихии природы, которая никому не подчиняется. «Буря играет», природа играет во вселенной снегом, мальчик играет дома с игрушками. Как легко убрать игрушки с пола, и как тяжело убрать «игрушки» природы: она не подвластна человеку. Взрослые находятся в ожидании прекращения стихии. Ничто не нарушает порядок и послушание, заведенные у людей, у природы все наоборот.

Стихотворение написано четырехстопным хореем. Использована перекрестная рифма, мужская и женская формы. Последняя строфа по смыслу повторяет первую, чтобы усилить величие разгулявшейся бури и теплоту домашнего очага. Художественный образ рисуется антитезой, которая содержится в каждой строфе. На звучание стиха указывают такие слова, как «поет», «свищет». Воссоздается ощутимая обстановка, куда попадает читатель.

В своем стихотворении Фет описал самую обыкновенную бытовую картину. Сюжет стиха он мог увидеть в любом обычном движении, и выразить это в красоте своих строк.

Вариант 2

У Фета есть ряд стихотворений, которые представляют собой картину, когда лирический герой наблюдает зимний пейзаж из теплого помещения. Если более поздние такие творения, вероятнее всего, связаны с приобретением поэтом своего имения и работой там, то «Кот поет, глаза прищуря…» относится к ранним стихам. Оно написано в 1942 году и является, пожалуй, самым ранним стихотворением на тему зимнего пейзажа, где субъект речи располагается в пространстве теплого дома.

Стихотворение относится к поэтическому циклу «Снега», который вполне соответствует своему названию и рассматривает по большей части красоту и особенности зимней природы. Особенный акцент делается на базовых свойствах зимы – безжизненность, полный покой и подобное. При этом «Кот поет, глаза прищуря…» выделяется из общего ряда, так как здесь присутствуют элементы уюта и домашнего тепла, ощущения, которое называют в северных странах хюгге.

В пространстве дома, из которого и ведется повествование, разворачивается вполне типичная картина. Ребенка отправляют вечером спать. Помимо этой антитезы взрослый/ребенок основным контрастом в стихотворении также является буря/комфорт.

Как сказано ранее в анализе этого произведения, здесь поэт рассматривает зимнюю бурю из дома. Поэтому поэт делает довольно интересные сравнения и в каком-то смысле даже поэтически обдумывает разницу между бытием и небытием. Например, в доме, где есть жизненность и уют, «поет» кот, но также и за окном поет и буря, которая представляет собой гибельные мотивы, для того чтобы дополнительно подчеркнуть разгул стихии звуковым рядом, поэт использует максимальное количество согласных «р» и «с».

Помимо этого, если рассматривать смысловое различие между бурей и домашним комфортом, то мы видим разницу между хаосом и порядком, соответственно. Стихия за окном и ненастье являются элементами созданного художественного пространства, которые олицетворяют собой хаотические силы как таковые. В свою очередь в доме повсюду порядок, который выражается просто через порядок в комнатах.

Фет умело использует идентичные слова в разных смыслах. Стихия «играет» за окном и читатель понимает суть этой игры, которая является бурей. При этом в доме есть «игрушки», которые подчеркивают безопасность и защищенность, являются элементом комфортного существования, по сути, в доме любая игра подчинена порядку, человек управляет этими игрушками, то есть в каком-то смысле взял стихии под собственный контроль.

Анализ стихотворения Кот поет, глаза прищуря по плану

>Кот поет, глаза прищуря

Возможно вам будет интересно

• Анализ стихотворения Блока На лугу 2, 5 класс

  Стихотворение Блока «На лугу» было написано в 1912 году. Это стихотворение было предназначено для детей, так как стих написан на понятном, доступном для детей языке. На первом месте в стихотворении Блока – луг

• Анализ стихотворения Вдали огонек за рекою Фета

  Произведение «Вдали огонек за рекою» было написано в 1842 году, оно открывается с перечисления обстоятельств, внутри которых происходит лирическая ситуация. Взгляд наблюдающего со стороны

• Анализ стихотворения Тютчева Как хорошо ты, о море ночное… 5 класс

  Стихотворение «Как хорошо ты, о море ночное…» Фёдора Тютчева написано в 1865г. И посвящено памяти возлюбленной Елене Денисьевой. Денисьева умерла годом ранее и поэт, как утверждают современники

• Анализ стихотворения Когда читала ты мучительные строки Фета

  Произведение относится к позднему творчеству поэта и по жанровой направленности является философско-лирическим в виде любовного послания к безвременно ушедшей из жизни любимой женщине.

• Анализ стихотворения У могилы Есенина

  Мимолетность человеческого существования – довольно актуальная тема, о которой люди довольно часто забывают. Конечно, каждому хочется быть обладателем длинной и счастливой жизни